Неточные совпадения
Самгин свернул за угол
в темный переулок, на него налетел ветер, пошатнул, осыпал пыльной скукой. Переулок был кривой, беден
домами, наполнен шорохом деревьев
в садах, скрипом заборов, свистом
в щелях; что-то хлопало, как плеть пастуха, и можно было думать, что этот переулок — главный путь, которым ветер
врывается в город.
— Как нет
дома? —
ворвался я
в переднюю силой, — да быть же не может! Макар Иванович умер!
(Тут прокурор описал семейную встречу
в монастыре, разговоры с Алешей и безобразную сцену насилия
в доме отца, когда подсудимый
ворвался к нему после обеда.)
Но положение поистине делалось страшным, когда у матери начинался пьяный запой.
Дом наполнялся бессмысленным гвалтом, проникавшим во все углы; обезумевшая мать
врывалась в комнату больной дочери и бросала
в упор один и тот же страшный вопрос...
Ночью человек тридцать крестьян (почти вся вотчина) оцепили господский
дом,
ворвались в спальню и, повесив барина за ноги, зажгли
дом со всех сторон.
А то представитель конкурса, узнав об отлучке должника из долгового отделения, разыскивает его
дома,
врывается, иногда ночью,
в семейную обстановку и на глазах жены и детей вместе с полицией сам везет его
в долговое отделение. Ловили должников на улицах,
в трактирах,
в гостях, даже при выходе из церкви!
В окна
врывалась струя едкого дыма, а доктор все стоял, любовался и дико хохотал, когда пламя охватило его собственный
дом.
Дома Петра Елисеича ждала новая неприятность, о которой он и не думал. Не успел он войти к себе
в кабинет, как
ворвалась к нему Домнушка, бледная, заплаканная, испуганная. Она едва держалась на ногах и
в первое мгновение не могла выговорить ни одною слова, а только безнадежно махала руками.
И вот не прошло и получаса, как сотня солдат
ворвалась в Ямки и стала сокрушать
дом за
домом.
Соловьев было так много и ночью они, казалось, подлетали так близко к
дому, что, при закрытых ставнями окнах, свисты, раскаты и щелканье их с двух сторон
врывались с силою
в нашу закупоренную спальню, потому что она углом выходила на загибавшуюся реку, прямо
в кусты, полные соловьев.
И припоминала ей беспощадная память все оскорбления, на которые был так щедр ее любимчик; подсказывала она ей, как он однажды, пьяный,
ворвался к ней
в комнату и, ставши перед ней с кулаками, заревел:"Сейчас послать
в город за шампанским, не то весь
дом своими руками передушу!""И передушил бы!" — невольно повторяет Марья Петровна при этом воспоминании.
Крыт был
дом соломой под щетку и издали казался громадным ощетинившимся наметом; некрашеные стены от времени и непогод сильно почернели; маленькие, с незапамятных времен не мытые оконца подслеповато глядели на площадь и, вследствие осевшей на них грязи, отливали снаружи всевозможными цветами; тесовые почерневшие ворота вели
в громадный темный двор,
в котором непривычный глаз с трудом мог что-нибудь различать, кроме бесчисленных полос света, которые
врывались сквозь дыры соломенного навеса и яркими пятнами пестрили навоз и улитый скотскою мочою деревянный помост.
Но старика Тетюева не стало, и
в его
дом вместе с новыми легковесными людьми
ворвался целый поток разной дребедени.
Малюта вышел. Оставшись один, Максим задумался. Все было тихо
в доме; лишь на дворе гроза шумела да время от времени ветер,
ворвавшись в окно, качал цепи и кандалы, висевшие на стене, и они, ударяя одна о другую, звенели зловещим железным звоном. Максим подошел к лестнице, которая вела
в верхнее жилье, к его матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало
в верхнем жилье. Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед дверью, за которою покоилась мать его.
Головлевский
дом погружен
в тьму; только
в кабинете у барина, да еще
в дальней боковушке, у Евпраксеюшки, мерцает свет. На Иудушкиной половине царствует тишина, прерываемая щелканьем на счетах да шуршаньем карандаша, которым Порфирий Владимирыч делает на бумаге цифирные выкладки. И вдруг, среди общего безмолвия,
в кабинет
врывается отдаленный, но раздирающий стон. Иудушка вздрагивает; губы его моментально трясутся; карандаш делает неподлежащий штрих.
А если так, то как смеете вы
врываться целой шайкой
в благородный дворянский
дом и силою увозить благородную девицу, несмотря на ее крики и слезы?
— Это что? — закричала она. — Что это здесь происходит? Вы, Егор Ильич,
врываетесь в благородный
дом с своей ватагой, пугаете дам, распоряжаетесь!.. Да на что это похоже? Я еще не выжила из ума, слава богу, Егор Ильич! А ты, пентюх! — продолжала она вопить, набрасываясь на сына. — Ты уж и нюни распустил перед ними! Твоей матери делают оскорбление
в ее же
доме, а ты рот разинул! Какой ты порядочный молодой человек после этого? Ты тряпка, а не молодой человек после этого!
Но, несмотря на их выстрелы, бунтовщики
в точности исполнили приказание Пугачева: влезли на высоту, прогнали гимназистов голыми кулаками, пушку отбили, заняли летний губернаторский
дом, соединенный с предместиями, пушку поставили
в ворота, стали стрелять вдоль улиц и кучами
ворвались в предместия.
Ариша,
в одной рубашке, простоволосая, с плачем
ворвалась в комнату Татьяны Власьевны и подняла весь
дом на ноги.
В ту самую минуту как Милославский поравнялся против церковных дверей, густые тучи заслонили восходящее солнце, раздался дикий крик казаков, которые, пользуясь теснотой и беспорядком,
ворвались наконец
в чертоги царские; и
в то же самое время многочисленные толпы покрытых рубищем граждан московских, испуганных буйством этих грабителей, бежали укрыться по
домам своим.
— Видите ли, Софья Петровна, — отвечала Марья Александровна, выходя из себя, — уверяю вас, что так не
врываются в благородный
дом и притом
в таком виде, и если вы сейчас же не освободите меня от вашего присутствия и красноречия, то я немедленно приму свои меры.
— Нет; поп подбавил: когда графиня его позвала сочинять, что нигилисты
в дом врываются и чтобы скорее становой приезжал, поп что-то приписал, будто я не признаю: «почему сие важно в-пятых?» Фельдшер это узнал и говорит мне: что это такое — «почему сие важно в-пятых?»
В контору и обратно он ходил почти всегда
в сопровождении жены, которая будто бы
дома держала его на привязи; но если уж он являлся на улице один, то это прямо значило, что загулял,
в в это время был совершенно сумасшедший: он всходил на городской вал, говорил что-то к озеру, обращался к заходящему солнцу и к виднеющимся вдали лугам, потом садился, плакал, заходил
в трактир и снова пил неимоверное количество всякой хмельной дряни;
врывался иногда насильно
в дом к Нестору Егорычу, одному именитому и почтенному купцу, торгующему кожами, и начинал говорить ему, что он мошенник, подлец и тому подобное.
Вечером того же дня Петр Васильич, не дождавшись возвращения своего приятеля, только что собирался лечь
в постель у себя
дома, как вдруг
в комнату, весь запорошенный снегом,
ворвался Борис Андреич и прямо бросился к нему на шею.
Внезапно
в кабинет
врывается N* «Что ты здесь делаешь?» кричит он, смеясь
в то же время лошадиным каким-то смехом: — «ну не грешно ли сидеть
дома в такую погоду, а? не грешно ли, спрашиваю я?…
И те и другие, к сожалению. Нехтеммут с товарищами
ворвался ко мне
в дом; они украли мои хлебы, вылили мое масло, приготовленное ко дню коронации. Кроме того, они забрались
в кладовую и унесли три больших хлеба, восемь булок, вытащили мех с пивом и выпили его, пока я находился
в отсутствии…
Первый. То царь кричит. Творится там ужасное!
Что делать нам теперь? Друзья, подумаем!
Второй. Я мнение свое готов вам высказать:
Нам следует скорей созвать народ сюда.
Третий. По-моему же,
в дом ворваться нужно бы
И дело, обнаживши меч, исследовать.
Четвертый. Вполне такому мненью я сочувствую:
Не время медлить, надо тотчас действовать.
Пятый. Да, времени терять нельзя.
Горданов сообразил, что ему надо бросить попытку остановить это сумасшествие, и Жозеф, переполошив весь
дом,
ворвался, как мы видели,
в комнату Лары.
При этих словах все поднялось, взмешалось, и кто бежал к двери, кто бросался к окнам; а
в окна чрез двойные рамы
врывался сплошной гул, и во тьме, окружающей
дом, плыло большое огненное пятно, от которого то
в ту, то
в другую сторону отделялись светлые точки. Невозможно было понять, что это такое. Но вот все это приближается и становится кучей народа с фонарями и пылающими головнями и сучьями
в руках.
Им навстречу попадались то и дело обратные извозчики с богомольцами. Пыль
врывалась под кузов и слепила глаза Теркину. Он смущенно глядел направо н налево, на обывательские
дома и домики такого же покроя, как и
в московских призаставных слободах. Заметил он не одну вывеску нотариуса, что говорило о частых сделках и векселях
в таком месте, куда, казалось бы, сходятся и съезжаются не за этим.
Мы все за ним. Едва сдерживая неудержимый приступ хохота, наступая на ноги друг другу, толкаясь и спотыкаясь, летим. Бурей
врываемся в комнату Ольгиной тетки, одеваемся второпях и мчимся из Вдовьего
дома, как на крыльях, туда, вниз, где нас ждут тройки, веселые ямщики и крепкий декабрьский мороз…
Мальчик не договорил: как раз
в эту минуту
в столовую ураганом
ворвалась птичница Аксинья и, бухнувшись с размаху на колени перед Юрием Денисовичем, заголосила на весь
дом...
Свет яркого зимнего утра уже
врывается в окно, когда он, шатаясь, выходит из спальни и наскоро выпив горячего сбитню, велит запрягать лошадь
в маленькие сани, и один, без кучера, выезжает из
дома, чтобы на просторе полей и лесов, окружающих Москву, на морозном воздухе освежить свой помутившийся ум.
— Но как вы смели
ворваться ко мне
в дом?.. Я закричу о помощи…
«Насильно
в дом ворваться, выкрасть княжну, да
в какой час сведает о том грозный царь, как взглянется ему эта выходка и какой ни на есть любимец он, да несдобровать, пожалуй, и ему за бесчестие князя Прозоровского; да и хоромы княжеские крепко-накрепко охраняются.
Не мы с нею хотели и затеяли войну, и не имеет права эта проклятая война
врываться в наш
дом, как грабитель, и опустошать его.